Speaking Out of Turn

"Шиш твоих библиотек", как это называлось в одном посте 10 лет назад - это, как мы помним, тишь, которую Ахмадулина испрашивала у одиночества с его крутым характером, носителем чего стал саундтрек "Иронии судьбы" и Пугачева непосредственно.

В наше время шиш тишь существует скорее с обратным знаком - у каждого одинокого человека, да и у всех остальных практически, в кармане смартфон, а в нем - Ютубчик. (Особенно у тех, кто не водит машину и ездит в общественном.) Уже который год как обнаружилось, что основной фон заполняется примерно так:

ivan dark калугин. александр мень великий пост. twin flame vs karmic connection. мы тоже очень рады. хоть бог и запретил дуэли. моби дик гостелерадио. мы с тобой давно уже не те. lidia yuknavitch. una voce poco fa. ballad of sigmund freud. андрей макаревич интервью. иван есин. splenic projector 1/3. время читать книги. ким братская гэс. avalokiteshvara mantra. austin coppock. александр иванов. full album. всеволод емелин. танец капулетти. все о философии.
( Collapse )

Комменты рулят — точнее, наконец-то мне, пусть и в роли старого брюзги, удалось произнести то, что я думаю.

Этот пост остаётся здесь на случай внезапных комментариев и поздравлений :) Sapienti sat, например

Уже несколько месяцев вспоминается, что -
на белорусской земле я провела ровно несколько часов в своей жизни. А именно, по пути в Латвию на жигулях в 1987 году мы почему-то остановились в белорусском поле - очевидно, где-то в Витебской области. (Помнится, белорусская граница являла собой декоративные верстовые столбы, а также сталинское гипсовое изобилие с плодами из корзин - вряд ли арку, потому что а как же фуры, скорее колонны). Попали мы туда быстро, потому что жили почти у самого выезда на Минское шоссе (очертания Беловежского пруда (кто б знал, что он так назывался?) до сих пор сразу замечаю на карте Москвы, он и из космоса наверняка виден).
В чистом поле не было никого, кроме пастуха, с которым тут же разговорился мой папа - ничего не помню из их беседы, потом он вспоминал, что речь зашла о войне, и тот не преминул заметить, что Гитлер “лютовал больно”. Потом в памяти смутно мелькнул город Витебск (аккуратно контаминировавшийся с Даугавпилсом, где мы застряли еще через несколько часов), но мама вспоминает, что на вопрос к продавщице местного книжного, где у вас тут дом-музей Шагала, та напряглась: “Кого-кого?” Это, видимо, был последний период, когда простые витебчане не знали, кем знаменит их город, но факт. Ах да, на въезде в республику, в Смоленской области мама заставила всех задраить окна, в надежде, что это снизит эффект от якобы все еще пребывающей там радиации. (Надеюсь, панамка на берегу Финского залива в поездке в Ленинград за год до этого тоже спасла положение.)
И этим, наверное, исчерпываются воспоминания - мне так и не довелось попасть в Минск, куда, говорят, москвичи ездили за ностальгией по Совку в плане архитектуры и общей атмосферы. (Нет, позвольте, поезд, на котором мы с мамой ехали в ГДР в следующем, 1988 году явно шел через Белоруссию, если рельсы, то есть колеса меняли в Бресте. Что же вспоминается - дико вкусная картошка, которую заносили прямо в вагоны на какой же станции, первой от Москвы? Точно, Барановичи, упоминающиеся аж в программной песне Таганрог группы “Наеховичи”: mir zaynen (ots-tots-tots) di Nayekhoviches, mir shpiln far a yid un far a goy, un az mir hobn geshpilt in Baranoviches, sam Lukashenko hot geshrign: "Ot azoy!" - мы Наеховичи, играем для иудея и эллина, а в Барановичах сам Лукашенко нам кричал “Вот так!”)

А потом случилось все остальное, и я оказалась в Тель-Авиве на демонстрации по поводу ста дней протеста в Беларуси. (Между детством и нынешним временем, разумеется, была масса знакомств с выходцами оттуда в Израиле, в том числе дружба с бывшими брестскими оппозиционерами, переехавшими в результате в Польшу.) Были свечи, песни, флаги и эльфийского вида люди (можете себе представить, как смотрятся здесь юные, рослые, светловолосые и в красно-белом). Какой-то русскоязычный политик с чудовищными заявлениями типа “Да-да, происходящее в Беларуси очень важно для Израиля, там на наших глазах образуется государство террора (sic)” - впрочем, его вскоре согнали. Харизматичный юноша, громко произносивший по-белорусски заранее подготовленные тексты молитв и призывавший всех сказать “Аминь”. Равнодушные зрители молча кутались в маски, менты демонстрировали присутствие, а на вопрос добродушного курьера на мотоцикле, что у вас тут происходит, на иврите так сразу рассказать было нечего. Впоследствии другой юноша, отчасти русскоязычный, но родившийся здесь, при этом чуть ли не белорусского происхождения, попытался снизить градус событий так: “У них там типичный третий мир. Жил я на Филиппинах, жил в Таиланде, там это в порядке вещей. В тюрьму кого-нибудь бросить и кучу времени продержать без следствия, например.”
Видимо, психика устроена так, что поскольку поверить в происходящее в Беларуси невозможно, приходится сделать вид, что явление не уникально. Или вообще не вникать: в какой-то момент восприятие просто перестало вмещать бесконечные свидетельства, отслеживать больше нет сил и не без облегчения воспринимаешь отсутствие этих новостей в окружающих лентах, но ведь это наверняка не означает, что все позади.

Возвращение к жизни компьютера, изрядно ощипанного, но непобежденного, символизирует, по-видимому, успешное прохождение кризиса среднего возраста (астрологи улыбнутся и скажут, что Elvis has left the building, в смысле Сатурн покинул Козерог). Остатки былого великолепия прямо пропорциональны количеству оперения и всяческих надстроек, оставшихся у организма после гормонального сбоя, случившегося три года назад. А именно, желтый цвет на экране приобрел оттенок, который пользователи форума Lenovo, столкнувшиеся с той же проблемой, справедливо называют puke green. (По-видимому, символ Хрома, лого Гугла и прочих его продуктов - тест цветовых настроек). Экран (очевидно, еще до комы) пошел трещинами, напоминающими извивы мирового древа. (На предложение заменить мастер сказал “Денег ваших жалко”). Тачскрин перестал быть таковым. И так далее. История ремонта требует отдельного упоминания: года три назад, как раз в период оного сбоя и съемок промо-ролика про заведение “Перелетный чайник”, которого, кажется, нет в сети (а главное, с названием произошло как с Остапом Бендером, сочинившим про чудное мгновенье - Flying Teapot оказалось названием альбома группы Magma!) - в общем, серия событий типа очередное падение, перестал заряжаться, попыталась все же подключить в домашнюю плохо заземленную сеть, привела к тому, что клавиатура полыхнула сигнальными кострами из фильмов Джексона и отключилась, казалось бы, навсегда.
Хороший мастер из другого города, которому компьютер передавали через третьи руки, сказал: “Три ночи я сидел над ним с микроскопом”, и прислал кадр чего-то пережженного, в общем, испорченного навеки. После диагноза “Кирпич” больной был сложен в угол или в кучу, где и пролежал до конца прошлого года, когда мне попалось объявление типа “Чиню в Иерусалиме то, от чего отказались другие мастера”.
( Collapse )

I'm an engineer with an average pay
And no huge paycheck to flaunt
Might as well face that I'm 25
And I still don't know what I want

And it seems to me, there's no grounds whatsoever
To take pride in one's destiny
But if I could choose a myself again,
I'd choose again to be me

I'm 25 and ten out of those
I'm singing of this and that
And I have a hard time fearing the one
Hanging out to my left

And although my words are a little vague
I doubt I'm the one to blame
And as for that guy* hanging out at my left,
To him we're one and the same

It could be that tomorrow the rolling stone
Will stop to gather some moss
And the One wept over when taken down,
Shall find Himself on the cross

And gentle lips will start to pursue
Their Savior both far and near,
But I sang what I sang and at least in that
I'm keeping my conscience clear.

I'm happy with how everything turned out,
Even with things that went wrong,
And the mess in my temple, the wind in my hair
Have found their way into song.

All I did was trying to grow my plot
To live and let others live
And the Watchtower Guard[ian] will understand
And the Fisherman's Friend forgive.
__________________
* Death is most often personified in male form (Wikipedia)