Врата отбросов

Земля в очередной раз горит, а мне давно хочется написать об объектах желания разных времен, и о смежных объектах. От пухлых наклеечек на холодильнике двоюродной бабушки (только представьте себе, СССР, и вдруг на холодильнике - объемные и яркие картинки с фруктами) до совершенно поразившей воображение рекламы шоколада, по-моему, в одном из первых телемостов (там, разумеется, что-то лилось, а до этого таинственная, размытая airbrush'ем дама поднималась по ступеням с коричневым струящимся шлейфом под какой-то чувственный джаз), или запаха подаренных бабушкой духов Nina Ricci (плюс их флакон с какими-то тоже рельефными белыми птицами), намертво связавшихся с музыкой Alan Parsons Project, которую пришлось слушать дабы врубиться во внутренний мир первой любви (нет, не первой по факту, но первых "взрослых" отношений). (Чорт, автору, кажется, свойственны примерно два приема: перечисление и противопоставление). Духи, кстати, честно вязались с чувственностью раннего отрочества, пока их навсегда не сменило эмигрантское "дешево и сердито": абсолютно потрясающее впечатление производили флакон Anais Anais у маминой подруги, полоска с этим (или другим?) запахом, уже свежим, в неизвестно как занесенном (к ней же?) модном журнале (понятно было, что он чужой и отгибать эту штуку нельзя, но пахла она как запретный плод, а оформление отдельно доставляло) - или наоборот, на задней обложке еще какого-то западного глянца была фантастической красоты реклама духов Clandestine (в том же конце 80-х, когда журналы эти передавались из рук в руки), и вот там-то и была заветная полоска с ароматом (если я правильно помню, эти два запаха совсем непохожи друг на друга).
( Collapse )

В качестве эпиграфа (прескриптум?): реальный разговор со старым знакомым, тру-гуманитарием, переквалифицировавшимся в айтишники и обнаруженным мной на рыцарском фестивале с мечом и в доспехах - правильно ли я, мол, понимаю, что Израиль предоставляет так мало реальных смыслов и пространства для реализации, что значительно более широкие круги, нежели в отечестве, садятся на какие-то субкультурные дела, которые заносят сюда по одному на единицу времени? Сперва все (наши знакомые) были ролевиками, потом танцевали танго и играли в ЧГК, а теперь предаются истор.реконструкции (забыла упомянуть КСП, но это подразумевается) - это не всегда одни и те же люди, сказал он, но ты права, конечно. (Представить себе не могу, чтобы кто-нибудь из школьных друзей, причем из обеих школ, в это все играл, при наличии настоящих дел в доступе и настоящей культуры вокруг - или сходил с ума описанным ниже способом.)

* * *

Когда это началось - сложно сказать. В гибридной форме, например, на складе старой одежды, он же бесплатный секонд-хэнд для эмигрантов, в районе старого автовокзала, в 90-м году: вышедший оттуда за мной молодой человек с длинными волосами и пристальным взглядом сказал по-русски "Мы этот склад уже трижды обчищали насчет клешей". Впоследствии оттуда выносились штаны в разводах стиля тай-дай и множество других предметов одежды, включая сине-желтую шерстяную сумку с кисточками - к ужасу близких, которых миновал типичный эмигрантский сбор мебели с помоек, которые окружающие смущенно называли "выставками".
Но потом-то был перерыв, хотя, словами одного поэта, у меня было "все с чужого плеча, все даром" (интересно, кстати, что сеть этих стихов не сохранила, но вообще об отношениях с одеждой как таковой надо как-нибудь отдельно), покуда наконец, уже в конце нулевых, в дверях не возникла одна особа, стоявшая куда ближе к центру явления, породившего массы длинноволосых людей в СССР ровно 20 лет спустя после того же феномена в США, и тоже на фоне войны в далекой стране. Особе повезло больше: мы выросли в одном городе, познакомились в другом, но судьба позволила ей честно вернуться в родные места (ряд поездок туда-сюда включал и переезд зимой автостопом через воюющую Югославию). Одно время каждая из нас по пути отсюда туда привозила другой пачку чудовищных сигарет Noblesse и бутылку сносного пива Goldstar.
Среди прочего я показала ей притащенные домой из плюшкинской жадности пару мешков с одеждой, обнаруженных на заборе то ли скамейке (да, что ж это я - не то чтоб между прибытием в Палестину и новым временем мне ни разу не приходилось пользоваться дарами города: платье из небезызвестного ролика про хорошую тоже было найдено в пакете на выходе из дома, откуда я переехала в конце 90-х, к нему прилагалось таинственное "болеро" от другого производителя, что образовывало типа костюм - впоследствии это назвали бы винтажем). (Но теперь понятно, что перерыв явно был: вскоре про "нечего надеть" будет забыто навсегда в связи с проявившимися способностями и несколько скомпрометированными границами.)
Вот, сказала я, даже вскрыть не решаюсь - негигиенично, то-се. Эх ты, сказала она, которой вообще это было свойственно, и извлекла из мешка пакет с бижутерией, назидательно произнеся: "Шняга!"
Помимо шняги, в распатроненных мешках обнаружилась пара блузок в упаковке, с несрезанными этикетками (потом я узнаю, что многим свойственно выгребать из шкафов никогда прежде не надевавшиеся вещи). Гостья увезла их в Москву, как и все, что подошло ей по размеру, и еще долго носила там.
Штирлиц насторожился, но до окончательного падения шлюзов еще оставалось некоторое время
( Collapse )

Как некоторые знают, волею судеб я с января работаю в загадочном месте - русском продуктовом магазине (вне СНГ - отдельный жанр, по большому счету русский клуб). Работаю всем сразу: в объявлении было сказано "Продавец-кассир". "А предшественницы у нее были? Как же - были": первой коронавирусной весной я попробовала было устроиться кассиром в недалекий большой супермаркет и позорно бежала после первого что ли дня обучения (вместе со мной, помнится, туда же устраивалась барышня, су-шеф при знаменитой Аталии, устраивавшей домашние обеды по записи в семейном гнезде в Эйн-Кареме - и тоже, кажется, передумала). Ну и рабочий день в качестве продавца книг на лотке в совкового еще образца гастрономе где-то близ МГУ был худшим не только в 90-е, но и одним из худших в жизни, и этим, пожалуй, исчерпывается предыдущий опыт.

Казалось бы, романтизировать тут нечего, да и быт сотрудников и посетителей заведений типа пунктов приема стеклотары и винных магазинов (по месту моей нынешней службы - большой выбор алкоголя) давно воспет разными авторами от Ерофеева до Умки. И тем не менее, ряд кадров достоин упоминания.
Например, думала ли я, что мне придется, стоя на пороге заведения, цитировать (правда, знакомому, неожиданно пришедшему закупаться) чужой перевод на иврит "Песни Гаральда Смелого", с аллитерациями и кеннингами (в русском переводе одного классициста - "Не я ли молодец, ни я ли удалой? / А девка русская велит мне бресть домой").
Или, например, седой джентльмен, перед тем как вынырнуть из кондиционированного помещения в +35, произносит: "И пошли они, солнцем палимы". Я на автомате продолжаю: "Повторяя: "Суди его Бог", разводя безнадежно руками", и т.д. Джентльмен, застывая на месте: "Позвольте пожать вашу руку. Встретить здесь человека, который помнит Некрасова?!"
Количество рецептов, в том числе народных средств, жизненных историй, в том числе исповедального жанра, признаний, поздравлений и прочего, изложенного крупным планом на фоне бутылок, просто завораживает. Ей-богу, люди приходят поговорить (увы, есть и издержки - некоторые накатывают в ближайшем скверике или буквально за порогом, пережидают очередь и возвращаются "поговорить" уже в соответствующем состоянии, что заставляет предположить, что продавец - третья древнейшая профессия, никогда Штирлиц не был так близок к, ээ, провалу). Просмотр швейцеровского "Золотого теленка" с телефона вместе с покупателем (от ужаса не решаюсь употреблять выражение "клиент", как делают владельцы аттракциона, переводя с иврита), чтение "только что распечатанных" рассказов другого покупателя, желавшего поделиться, и попытка облегчить душу третьему, решившемуся выразить сожаление по поводу собственного поведения в юности (правда, в какой-то странной форме, не "Зря я тебя третировал", а все те же попытки решить вопросы эмоциональной близости через "телесный низ", причем задним числом и почти четверть века назад).

Таким образом, толерантность к мужчинам пьющим/выпившим/собирающимся упала до ниже нуля, да и до этого была не Бог весть. Однако, работа в районной лавочке ограничивается не только этим. Я знаю имена их собак и детей. Я задаю им участливые вопросы по поводу их благополучия и жизненных обстоятельств. Я никогда в жизни не сталкивалась с таким количеством человеческого горя, и не надо мне тут рассказывать про победу сионистского чего бы то ни было над сарсапариллой. Я молчу уже о том, что надо было вовремя уехать, а не плясать ритуальные пляски вокруг родительских тревог по этому поводу, или хорошо учиться, предварительно отрастив нужное для успеха в Израиле полушарие мозга, или делать еще что-нибудь, чтоб не превратиться на пике пандемии в тетю Наташу из винного без каких бы то ни было осмысленных перспектив и с постоянно отпадающими, как старая листва, навыками.

Впрочем, когда очередная венгерская бабушка, которую удалось сориентировать, как говорят продавцы Москвы, на предмет блинчиков, благодарно произносит на осторожном русском языке: "Работайте здесь ВСЕГДА!", понимаешь, что это и есть, по-видимому, тот самый reward, о котором говорили большевики. Когда результат денситометрии показывает улучшение в области бедра и позвоночника, осознаешь, что это точно от беготни и работы стоя (для руки при остеопении рекомендуют, будете смеяться, умеренное поднятие тяжестей, но начальство не дает, очень сердится). Передо мной регулярно возникают: бывшая актриса, мастер художественного переплета, показывавшая фотографии своих работ, врачи, бывшие и невостребованные кто угодно (чего стоит мрачная бывшая учительница музыки, признававшаяся "Люблю с тобой говорить!", исчезнувшая после того, как ей выписали, по ее же признанию, "этого, как его... миртазапина? Четверть таблеточки всего лишь" - в общем, правильно подобранные антидепрессанты экономят наше рабочее время), спивающиеся, спившиеся, или наоборот, счастливо размножающиеся в самых немыслимых сочетаниях, типа украинской жены невнятного местного мужа, взаимодействующих на школьном английском (интересно, что будет с детьми-билингвами), рассказы о местных соседях, сбрасывающих микроволновки и полные кастрюли борща в мусоропровод, и жалобы, абсолютно справедливые жалобы на несовершенство мира и цветущее еврейское государство в целом (тут надо понимать, что Иерусалим последних лет, особенно по сравнению с прошлым, являет собой зрелище, заставившее нас давеча гадать, долго ли осталось - впрочем, и Рим не пал за неделю - кто-то цитировал про пятьдесят лет, а одна знакомая, в честном прикиде религиозной сионистки, затарившаяся виски, чтоб пережить шабат, сказала: какие пятьдесят? Значительно меньше!)
Оказалось, что у меня, помимо разговорного иврита (имеющегося, как выяснилось, далеко не у каждого претендента на эту должность), обнаружилось необходимое для подобной работы свойство, которое начальство, тут же, впрочем, оговорившееся, уместно обозначило словом "прогиб" (это, надо вам сказать, отдельный сюрприз - местный мелкий и средний русский бизнес изъясняется на фене 90-х). Но придется использовать это как трамплин для отработки так наз. границ личности (не это ли имелось в виду в знаменитом "Вас много, а я одна"). Временами страшно не хватает данных, например, сценариста (герой Набокова, помнится, жаждал "перо популярной романистки") - сцены типа двух местных торчков, один из которых бредет с видеосвязью вдоль морозилок с мороженым, пытаясь продемонстрировать второму, болеющему дома, упаковки на незнакомом языке: тебе какое - это? Может, это? Блин, какого черта ему надо? - в общем, все это так и просится куда-нибудь. Ужас в том, что я, по-видимому, сильно привязалась к своей целевой аудитории, мне ее страшно жаль во всех ее обстоятельствах загубленной эмиграцией жизни (нельзя сказать, что успешных людей у нас не бывает - бывают чеки долларов на двести, и даже на триста, но многие, слишком многие работают охранниками и сиделками по уходу за пожилыми, имея в анамнезе самое разное происхождение и уровень образования, и пьют горькую, потому что нельзя иначе).
И если вам кто-нибудь еще будет рассказывать о невероятных успехах местного всего, особенно для гуманитариев и творческих работников - плюньте ему в лицо приходите к нам, я покажу вам этих пенсионеров, этих горбатящихся на неквалифицированных должностях людей, которым только дай заглянуть в лицо с вопросом: "А читали ли вы такого-то?"
Что-то попыталась за здравие - мол, всюду жизнь, получилось наоборот. Но тут уж ничего не поделаешь. Под катом — попытка осмыслить знаменитый мем про кота "Я упаль":
( Collapse )

И это все, что можно сказать о прошлом. "Они куда-то ушли, и едва ли вернутся обратно" (БГ - имеются в виду, наверное, все поезда, на которые следовало успеть). Radical acceptance, я не твой. Вряд ли многие из тех, кому попадется эта запись, помнят этот пост в Спейстайме (как и само сообщество) с описанием одного из обиталищ моей юности и сопровождавших его объектах, но сколько ж можно про эмоции, давайте опять про саундтрек для разнообразия.

Например, из услышанных там впервые кассет, бережно сваливавшихся за стеклянные дверцы специального шкафа, пожалуй, самой гармоничной, при этом качающей, был альбом британской фолк-группы 60-х Pentangle, под названием Basket of Light. C удивлением вижу, что одним файлом его в Ютубчике нету (могу сослаться на плейлист, но внимание, оригинальный альбом кончается треком House Carpenter, потом идут какие-то дописки поздних изданий из закромов), что до курьезов - однажды мое внимание (много лет спустя после описываемых событий и совсем другой меломан) обратили на то, что трек под названием Lyke-Wake Dirge (что-то вроде поминальной, она же путеводитель по загробному миру) известен советскому читателю в переводе Маршака:

Если ты нищему дал сапоги -
Вечная ночь за могилой -
Сядь, натяни их, и дальше беги,
И Господь твою душу помилуй!

То есть карма, чувак. Вот он:



Впрочем, там все хорошо: и первая песня Light Flight, и рок-н-ролльная Sally Go Round the Roses (остальные тоже ничего, но грустные).

Кстати о грустном и запредельном - разумеется, одной из сторон одной из кассет был знаменитый первый альбом группы Velvet Underground, про который знают все, кто должен знать (не говоря о том, что "каждый, кто купил эту пластинку, основал рок-группу"), но если послушать эту вещь при свечах в первый раз в правильном обществе лет в 18, при этом ничего не зная о том, кто такой Severin (да и плохо слышен текст на неизвестно в который раз переписанной кассете) - впечатление получалось психоделически-невинным:



К вопросу о психоделии: именно там я впервые услышала кентерберийскую группу Caravan, и альбом с хитрым названием If I Could Do It All Over Again, I'd Do It All Over You, во как (тут как раз с репрезентацией на ютубе все в порядке). Самой умиротворяюще-галюциногенной является, по воспоминаниям, тема And I Wish I Were Stoned, переходящая в тему Don't Worry:



Centerpiece этого музыкального наследия - таинственная кассета с надписью "Алтайский рок" (или ее просто стали так называть), оказавшаяся на поверку пластинкой Самодеятельное искусство народностей севера (выяснила я это аж в 2019 году четверть века спустя) - увы, главного трека, сыгранного, кажется, на электроинструментах производства стран соцлагеря, на ютубе не нахожу (кассета была не подписана, но это оказалось произведением "Хэдьэ" ансамбля "Сээдьэ", номер 6 на закачке по ссылке). Но этот тоже ничего:



Ближе к концу моего пребывания в этом замке кто-то (подозреваю, что В. Кожекин) занес кассету sea shanties - матросских песен, но и она, кажется, была не подписана, вот исполнение одной из самых зажигательных песен, максимально похожее на то, что было на ней:



Последним же аргументом в любом споре могло стать исполнение следующей тихой вещи King Crimson:



Добавьте к этому немного Башлачева, исполняемого нежели слушаемого, немного Моррисона (аналогично - от Yes the River Knows до цитат из American Prayer), и саундтрек к посту 18-летней давности и куску жизни 27-28-летней - готов. На тот момент хозяин дома как музыкант и слушатель переходил от психоделии к этнике и фолку, в основном инструментальным, но по счастью, мне удалось захватить кусок песенной формы (записей его творчества не сохранилось, но скажем, цикл на стихи Лорки я могу воспроизвести до сих пор).

( Collapse )

И был год какой-нибудь 93-94-й, и ходили мы на "Лысого брюнета" в театр Станиславского, где играл "Петя, отец родной". Больше одного раза совершенно точно. "О, как жаль, что вас там не было, это было настоящее цирковое представление", происходившее в основном в голове автора, Даниила Гинка, сына Камы Гинкаса и Генриетты Яновской, который затем совершил leap of faith в ряды наиортодоксальнейших иудеев "ТолдОт ЕшурУн" ("Летопись праведныхъ"?) Театр абсурда, ложи блещут, цитаты въелись на века. Текста пьесы в интернете нет, автор в соцсетях отсутствует, но идеальнее дебюта для переродившегося в актера Мамонова придумать было сложно (человек прошел через кризис среднего арифметического буквально заново родившись, и сейчас уже многие не знают или не помнят его песен, но все помнят его в лицо).

Хотела аж набрать текст с видео, но пока не хочется спойлить, это лучше посмотреть - хотя крайне сложно было передать тогдашними средствами эффект присутствия в зале, но к чести оператора, есть и наезды, и разные планы, и слышно практически каждое слово. А уж в 19 лет, да у самой колонки, с этой музыкой и светом (а мундиры из ковриков с оленями чего стоят) - ...в общем, чтобы не рушить впечатление, я больше не отслеживала его театральную и кинокарьеру. Этих интонаций, пластики, мимики и жеста лично мне хватило навсегда.

Нельзя не отметить гениальную игру партнера, Дениса Бургазлиева - жаль, что это был его взлет, а потом такого класса проектов с ним больше не случалось, но sapienti sat. Мне, кажется, объяснили, что персонажи - альтер эго друг друга, и по-другому воспринимать уже не получалось.



( Collapse )

И подарки в судьбе моей редки...

/сестры Вотинцевы/

"Все ясно, дорогой Никита Сергеевич! Эта свадьба явилась могучим источником познания жизни для вас..."

/Довлатов, "Ремесло"/

Уфф, отлежалось, надеюсь. Неловко писать о своем среди происходящего общественного, и все же -

привет из Башни Песни, куда я угодила по случайности. Ничто не предвещало - приглашение на юбилейный концерт старого друга в связи с его вступлением в возраст Бильбо Бэггинса сулило, по его словам, "подходящую компанию, то есть такую, где нас могут хорошо угостить и послушать наши песенки". Точнее, казалось мне, это нас будут угощать, а мы за это - слушать. А зря, потому что через пару часов после начала действа мне пришлось приступить к своим, как выяснилось, прямым обязанностям (ролик встроен с 2:09:47, начало там же).



( Collapse )

"Шиш твоих библиотек", как это называлось в одном посте 10 лет назад - это, как мы помним, тишь, которую Ахмадулина испрашивала у одиночества с его крутым характером, носителем чего стал саундтрек "Иронии судьбы" и Пугачева непосредственно.

В наше время шиш тишь существует скорее с обратным знаком - у каждого одинокого человека, да и у всех остальных практически, в кармане смартфон, а в нем - Ютубчик. (Особенно у тех, кто не водит машину и ездит в общественном.) Уже который год как обнаружилось, что основной фон заполняется примерно так:

ivan dark калугин. александр мень великий пост. twin flame vs karmic connection. мы тоже очень рады. хоть бог и запретил дуэли. моби дик гостелерадио. мы с тобой давно уже не те. lidia yuknavitch. una voce poco fa. ballad of sigmund freud. андрей макаревич интервью. иван есин. splenic projector 1/3. время читать книги. ким братская гэс. avalokiteshvara mantra. austin coppock. александр иванов. full album. всеволод емелин. танец капулетти. все о философии.
( Collapse )

Комменты рулят — точнее, наконец-то мне, пусть и в роли старого брюзги, удалось произнести то, что я думаю.